Неточные совпадения
Кроме того, он положительно уведомил меня, что Марфа Петровна, за неделю до
смерти, успела оставить тебе, Дуня, по завещанию три тысячи рублей, и деньги эти ты можешь теперь получить в самом
скором времени.
— Ах ты, Господи! — ворчал Захар, отправляясь опять в кабинет. — Что это за мученье! Хоть бы
смерть скорее пришла!
«И как они все уверены, и те, которые работают, так же как и те, которые заставляют их работать, что это так и должно быть, что в то время, как дома их брюхатые бабы работают непосильную работу, и дети их в скуфеечках перед
скорой голодной
смертью старчески улыбаются, суча ножками, им должно строить этот глупый ненужный дворец какому-то глупому и ненужному человеку, одному из тех самых, которые разоряют и грабят их», думал Нехлюдов, глядя на этот дом.
Томил его несколько вначале арест слуги, но
скорая болезнь, а потом и
смерть арестанта успокоили его, ибо умер тот, по всей очевидности (рассуждал он тогда), не от ареста или испуга, а от простудной болезни, приобретенной именно во дни его бегов, когда он, мертво пьяный, валялся целую ночь на сырой земле.
И развязка не заставила себя ждать. В темную ночь, когда на дворе бушевала вьюга, а в девичьей все улеглось по местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла на крыльцо и села. Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она не шевелилась и бесстрашно глядела в глаза развязке, которую сама придумала.
Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен.
Скорее это был сон, который до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не застыло.
Наоборот, я любил их, считал хорошими людьми, но относился к ним
скорее как отец к детям, заботился о них, боялся, чтобы они не заболели, и мысль об их
смерти переживал очень мучительно.
Смерть была для меня
скорее исчезновением «не-я», чем исчезновением «я», была мучительным разрывом, расставанием, прохождением через момент уединения («Боже, Боже, почто Ты меня оставил!»).
Я располагаю нынешний год месяца на два поехать в Петербург — кажется, можно сделать эту дебошу после беспрестанных занятий целый год. Теперь у меня чрезвычайно трудное дело на руках. Вяземский знает его — дело о
смерти Времева. Тяжело и мудрено судить, всячески стараюсь как можно
скорее и умнее кончить, тогда буду спокойнее…
Она прожила для женщины долгий век (ей было семьдесят четыре года); она после
смерти Степана Михайлыча ни в чем не находила утешения и сама желала
скорее умереть».
После я имел это письмо в своих руках — и был поражен изумительным тактом и даже искусством, с каким оно было написано: в нем заключалось совершенно верное описание кончины бабушки и сокрушения моего отца, но в то же время все было рассказано с такою нежною пощадой и мягкостью, что оно могло
скорее успокоить, чем растравить горесть Прасковьи Ивановны, которую известие о
смерти бабушки до нашего приезда должно было сильно поразить.
— Ну, брат, прощай. Видно, пришла
смерть моя. И вот боялся, а теперь ничего. Только
скорей хочется.
Господи Великий! только Ты один слышал и знаешь те простые, но жаркие и отчаянные мольбы неведения, смутного раскаяния и страдания, которые восходили к Тебе из этого страшного места
смерти, от генерала, за секунду перед этим думавшего о завтраке и Георгии на шею, но с страхом чующего близость Твою, до измученного, голодного, вшивого солдата, повалившегося на голом полу Николаевской батареи и просящего Тебя
скорее дать ему Там бессознательно предчувствуемую им награду за все незаслуженные страдания!
Несмотря на увлечение разнородными суетливыми занятиями, чувство самосохранения и желания выбраться как можно
скорее из этого страшного места
смерти присутствовало в душе каждого.
Во-первых, это город, никогда не видавший никакой эпидемии, а так как вы человек развитый, то, наверно,
смерти боитесь; во-вторых, близко от русской границы, так что можно
скорее получать из любезного отечества доходы; в-третьих, заключает в себе так называемые сокровища искусств, а вы человек эстетический, бывший учитель словесности, кажется; ну и наконец, заключает в себе свою собственную карманную Швейцарию — это уж для поэтических вдохновений, потому, наверно, стишки пописываете.
— О да, пойдемте
скорей отсюда, не оставляйте меня! — и, сама схватив его за руку, она повлекла его за собой. — Маврикий Николаевич, — испуганно понизила она вдруг голос, — я там всё храбрилась, а здесь
смерти боюсь. Я умру, очень скоро умру, но я боюсь, боюсь умирать… — шептала она, крепко сжимая его руку.
Послушайте — у нас обоих цель одна.
Его мы ненавидим оба;
Но вы его души не знаете — мрачна
И глубока, как двери гроба;
Чему хоть раз отворится она,
То в ней погребено навеки. Подозренья
Ей стоят доказательств — ни прощенья,
Ни жалости не знает он, —
Когда обижен — мщенье! мщенье,
Вот цель его тогда и вот его закон.
Да, эта
смерть скора не без причины.
Я знал: вы с ним враги — и услужить вам рад.
Вы драться станете — я два шага назад,
И буду зрителем картины.
— Если так — она спасена! Ну, детушки, — продолжал он, обращаясь к толпе, — видно, вас не переспоришь — быть по-вашему! Только не забудьте, ребята, что она такая же крещеная, как и мы: так нам грешно будет погубить ее душу. Возьмите ее бережненько да отнесите за мною в церковь, там она
скорей очнется! дайте мне только время исповедать ее, приготовить к
смерти, а там делайте что хотите.
— Пусть только бы
скорее, истома хуже
смерти.
Василиса Перегриновна. Изверги вы мои, злодеи!
Смерти вы моей желаете. Скоро я умру, скоро; чувствует душа моя
скорую мою кончину! (Поднимает глаза к небу). Закрой меня от людей, гробовая доска! Прими меня к себе, сырая земля! То-то вам радость будет, то-то веселье!
— Не совсем верю, хотя убежден, что
скорое приближение
смерти вы можете предугадать; что такое у Меровой — чахотка?
— Вы спрашивали меня, — продолжала она с новой силой, — что я ответила моей матери, когда она объявила мне, что
скорее согласится на мою
смерть, чем на брак мой с вами: я ей ответила, что
скорее умру, чем выйду за другого замуж… А вы говорите: покориться! Стало быть, она была права: вы точно, от нечего делать, от скуки, пошутили со мной…
Едва ли кто из них боялся
смерти,
скорее жаждали ее, но в самом обиходе прятанья и постоянного бегства было нечто устрашающее, ослаблявшее волю и мужество.
— Батюшка! — говорил Юрий, пустив обрадованную женщину, — сойдите
скорее… жизнь и
смерть, говорю я вам!.. сойдите, ради неба или ада…
Почему-то, в свою очередь, о ней думали, что она непременно и в
скором времени должна выйти замуж, и это обижало ее, — никакого мужа она не хотела. И, вспоминая эти полушутливые разговоры свои с Мусей и то, что Муся теперь действительно обречена, она задыхалась от слез, от материнской жалости. И всякий раз, как били часы, поднимала заплаканное лицо и прислушивалась, — как там, в тех камерах, принимают этот тягучий, настойчивый зов
смерти.
Страх
смерти начал являться к нему постепенно и как-то толчками: точно возьмет кто и снизу, изо всей силы, подтолкнет сердце кулаком.
Скорее больно, чем страшно. Потом ощущение забудется — и через несколько часов явится снова, и с каждым разом становится оно все продолжительнее и сильнее. И уже ясно начинает принимать мутные очертания какого-то большого и даже невыносимого страха.
Своим умом, ловкостью и умелым обхождением Соломон так понравился придворным, что в
скором времени устроился во дворце, а когда старший повар умер, то он заступил его место. Дальше говорил Соломон о том, как единственная дочь царя, прекрасная пылкая девушка, влюбилась тайно в нового повара, как она открылась ему невольно в любви, как они однажды бежали вместе из дворца ночью, были настигнуты и приведены обратно, как осужден был Соломон на
смерть и как чудом удалось ему бежать из темницы.
Друзья предвидели такое истолкование своего поступка и перенесли эти неприятности с давно выработанным в себе спокойствием. В утешение себе они знали, что они не трусы и удаляются от войны не из боязни
смерти, а потому они не обижались, а спешили как можно
скорее и незаметнее «бежать из армии».
— Ладно… Эй, хозяйка! Собирай
скорей,
смерть проголодались.
Петр ушел. Иван Ильич, оставшись один, застонал не столько от боли, как она ни была ужасна, сколько от тоски. «Всё то же и то же, все эти бесконечные дни и ночи. Хоть бы
скорее. Что
скорее?
Смерть, мрак. Нет, нет. Всё лучше
смерти! »
Флор Федулыч (Михевне). Опять обморок, и руки похолодели. Этим не шутят-с;
скорей за доктором-с… Это уж близко смерти-с.
Таинственная, всё уничтожающая сила, именуемая
смертью, как бы оскорбленная присутствием этого пьяного человека при мрачном и торжественном акте ее борьбы с жизнью, решила
скорее кончить свое бесстрастное дело, — учитель глубоко вздохнул, тихо простонал, вздрогнул, вытянулся и замер.
Это был действительный снег, который хлестал ему в лицо и засыпал его и холодил его правую руку, с которой он потерял перчатку, и это была действительная пустыня, та, в которой он теперь оставался один, как тот чернобыльник, ожидая неминуемой,
скорой и бессмысленной
смерти.
Петр. Что, за Марфой ходила девка-то?.. Тяжко… Ох, хоть бы
смерть скорее!..
И все завыли, точно устав покорно наблюдать тихую работу
смерти, хотели как можно
скорее оповестить друг другу, что все они остались живы.
И вдруг он исчез. Что тут случилось — щука ли его заглотала, рак ли клешней перешиб, или сам он своею
смертью умер и всплыл на поверхность, — свидетелей этому делу не было.
Скорее всего — сам умер, потому что какая сласть щуке глотать хворого, умирающего пискаря, да к тому же еще и премудрого?
«Скачи
скорей в мой старый дом,
Там дочь моя; ни ночь, ни днем
Не ест, не спит, всё ждет да ждет,
Покуда милый не придет!
Спеши… уж близок мой конец,
Теперь обиженный отец
Для вас лишь страшен как мертвец!»
Он дальше говорить хотел,
Но вдруг язык оцепенел;
Он сделать знак хотел рукой,
Но пальцы сжались меж собой.
Тень
смерти мрачной полосой
Промчалась на его челе;
Он обернул лицо к земле,
Вдруг протянулся, захрипел,
И дух от тела отлетел!
Следовательно, ежели правда, что наш народ совершенно равнодушен к общественным делам, то из этого вытекает вопрос: нужно ли считать это признаком близкой
смерти нации или нужно ждать
скорого пробуждения?
Иван Иванович. Ну да, ну да… Духовно… Скажи ему, Сашурка, чтоб
скорей рос. На охоту возьму с собой… Для него я уже и двустволочку маленькую приготовил… Охотника из него сделаю, чтоб было кому после
смерти свои охотничьи причиндалы оставить…
Чувствуя близость
смерти, велел он к сыну писать, ехал бы как можно
скорей закрывать глаза родителю.
Ровно услышана была молитва Василья Борисыча: за неделю до Рождества получил он от тестя коротенькую записочку: «Приезжай сколь возможно
скорее. Параша лежит при
смерти».
Теперь Дуня стала нетерпеливее поджидать отца. С возможностью
скорой бабушкиной
смерти она уже успела примириться и, поплакав тишком, стала больше думать о приходе тятьки, о котором, кстати сказать, имела сейчас очень смутное воспоминание.
«Как они все уверены, — и те, которые работают, так же как и те, которые заставляют их работать, что это так и должно быть, что в то время, как дома их брюхатые бабы работают непосильную работу, и дети их, в скуфеечках, перед
скорой голодной
смертью, старчески улыбаются, суча ножками, им должно строить этот глупый, ненужный дом какому-то глупому и ненужному человеку, одному из тех самых, которые разоряют и грабят их».
«Прежде всего нужно предрешить, чтобы успокоиться, вопрос о том: возможно ли серьезно и вправду веровать? Если же невозможно, то вовсе не так неизвинительно, если кто потребует, что лучше всего всех сжечь. Оба требования совершенно одинаково человеколюбивы (Медленное страдание и
смерть и
скорое страдание и
смерть)».
Мы от них родились, их «отцами» зовем,
А они на подобные муки глядят!
То, что будет, неведомо смертным, а то,
Что теперь перед нами, — ужасно для нас
И позорно для них…
Покидай же, о, дева,
скорей этот дом:
Ты увидела много нежданных
смертей,
Никогда до сих пор не случавшихся бед, —
И средь них ни одной, где виновник — не Зевс.
Месяцев пять спустя после убийства и ряда
смертей, заключивших историю больших, но неудавшихся замыслов Горданова и Глафиры, часов в одиннадцать утра раннего великопостного дня, по одной из больших улиц Петербурга шла довольно
скорыми шагами молодая женщина в черной атласной шубе и черной шляпе. Она часто останавливалась против надписей об отдающихся внаймы квартирах, читала их и опять, опустив на лицо вуаль, шла далее. Очевидно, она искала наемной квартиры и не находила такой, какая ей была нужна.
Иоле
скорее угадал, нежели увидел
смерть брата… Больно-больно сжалось его сердце и слезы на миг увлажнили глаза… Но горевать было некогда…
Хотя Нюша Горелова, закадычная «на жизнь и на
смерть» подруга молоденькой сербки Милицы Петрович, могла бы многое что рассказать, но она
скорее даст отрезать себе язык, нежели выдаст подругу. Не скажет она, где её Миля, не скажет ни за что!
Лишь бы
смерть была
скорая!..
Эта, окончившаяся пагубно и для Новгорода, и для самого грозного опричника, затея была рассчитана, во-первых, для сведения старых счетов «царского любимца» с новгородским архиепископом Пименом, которого, если не забыл читатель, Григорий Лукьянович считал укрывателем своего непокорного сына Максима, а во-вторых, для того, чтобы открытием мнимого важного заговора доказать необходимость жестокости для обуздания предателей, будто бы единомышленников князя Владимира Андреевича, и тем успокоить просыпавшуюся по временам, в светлые промежутки гнетущей болезни, совесть царя, несомненно видевшего глубокую скорбь народа по поводу
смерти близкого царского родича от руки его венценосца, — скорбь
скорее не о жертве, неповинно, как были убеждены и почти открыто высказывали современники, принявшей мученическую кончину, а о палаче, перешедшем, казалось, предел возможной человеческой жестокости.
Софья Александровна сама экипировала его, и он начал службу, в которой в очень
скором времени проявил такие выдающиеся способности, что не прошло и года, как он был назначен младшим помощником пристава, а затем через полтора года, за
смертью старшего помощника, занял его место.